Теория привязанности, предложенная Джоном Боулби еще в 50-е годы прошлого столетия, в наше время становится все более популярной. С одной стороны, за это время были проведены многочисленные исследования, подтверждающие основные положения теории о том, что ранний детский опыт человека формирует основу для всех его будущих связей с другими людьми. Это делает теорию практически подтверждённой и вызывает волну интереса как с научной, так и с психотерапевтической точек зрения. С другой стороны, идеи о том, что в близких отношениях люди используют различные стратегии поведения и их можно типологизировать, дают основание полагать, что можно упростить понимание себя или партнера, найти простое объяснение проблем. Это может быть очень соблазнительным как для людей, занимающихся психологическим самоисследованием, так и для психологов-практиков, особенно если клиенты приносят результаты самодиагностики.

К сожалению, на этом фоне появляется довольно много упрощений теории: термины перестают носить первоначальный смысл, растут ошибочные представления о теории. Например, избегающий тип привязанности зачастую используется для характеристики человека, который не стремится к близким отношениям и предпочитает держать дистанцию, хотя в терминах теории привязанности это совсем не так. Или, например, под дезорганизованный тип привязанности подпадают любые сложные формы поведения, тогда как уже существуют исследования, дающие более расширенное представление об этом.

Предлагаю прояснить некоторые базовые понятия.

К сегодняшнему дню становление теории привязанности прошло несколько этапов. Если не рассматривать предпосылки её появления, то началом данной теории можно считать момент выхода статьи Дж. Боулби О природе привязанности ребёнка к матери. В ней он формулирует идеи о биологической природе отношений привязанности, которая определяет эмоциональную связь матери и ребенка.

На следующем этапе, благодаря новаторской методике «Незнакомая ситуация» (её автор — М. Эйнсворт, ученица Дж. Боулби), были проведены исследования детско-родительских пар (в основном с младенцами) и определены базовые поведенческие паттерны. На их основе сформулированы типы привязанности, такие как надежный (B), избегающий (A) и тревожно-амбивалентный (C). В дальнейшем коллега Эйнсворт Мэри Мейн предложила обозначить поведение, которое выходило за рамки этих трех паттернов, как дезорганизованное (D). Идеи М. Мейн легли в основу одной из моделей теории привязанности, существующих на данный момент, — «ABCD-модель».

Третьим этапом развития теории стало создание Патрицией Криттенден (ученица Дж. Боулби и М. Эйнсворт) динамической модели привязанности и адаптации (DMM, The Dynamic-Maturational Model of Attachment and Adaptation). Криттенден предложила пересмотреть дезорганизованный тип привязанности. Вместо него появляются более сложно организованные самозащитные стратегии по типу A (избегающая) и C (тревожно-амбивалентная). В общей сложности в DMM дается определение двадцати двух типов привязанности, которые являются, по сути, более уточненными вариантами базовых типов, выделенных Боулби и Эйнсворт.

Краткие характеристики типов привязанности

Тип B (от B1 до B5), «сбалансированная стратегия»

Для этого типа характерно открытое выражение мыслей и чувств, свободное использование диалога для решения проблем.

Тип A (с градациями от A1 до A8)

От сдержанного, социально лёгкого типа, склонного к подавлению негативного аффекта, до компульсивно-заботливого, послушного, компульсивно-демонстрирующего достижения, социально неразборчивого, полагающегося на себя, и далее — до компульсивно-идеализирующего объект привязанности, легко отказывающегося от собственного взгляда на себя и принимающего негативные точки зрения других о себе.

Таким образом, можно видеть, что избегающий тип привязанности предполагает пренебрежение своими переживаниями и компульсивное стремление отвечать на ожидания других людей. Это лежит совершенно в иной плоскости, нежели стремление к контакту или его избегание, как это периодически ошибочно интерпретируется.

Тип C (с градациями от C1 до C8)

От угрожающего или обезоруживающего, подчёркивающего свои чувства, склонного использовать аффект для вовлечения других, до агрессивного или притворно-беспомощного, мстительного или соблазняющего, чередующего привлекательное и негодующее поведение, преувеличивающего аффект для контроля других, и далее — до зловещего или паранойяльного, планирующего агрессию против предполагаемых угроз, подозрительного, контролирующего неявные опасности.

A/C (комбинации стратегий A1-8 и C1-8)

Для достоверного определения типа привязанности в DMM существуют методики, разработанные для разных возрастных категорий пациентов:

— структурированное наблюдение за взаимодействием матери и младенца (CARE-index, от 1 до 15 мес.);

— индекс заботы для тоддлеров (от 16 до 72 мес.);

— «Незнакомая ситуация» — диагностический эксперимент (PAA, от 16 до 60 мес.);

— интервью по сюжетным картинкам (SAA, от 6 до 12 лет);

— интервью привязанности в переходном возрасте (TAAI, от 16 до 25 лет);

— интервью привязанности у взрослых (AAI, от 25 лет и старше).

Обучение так называемых кодеров по данным методикам происходит на протяжении нескольких лет. Основной задачей диагностов является научиться распознавать и интерпретировать поведенческие сигналы и речевые коннотации в соответствии с идеями DMM. То есть рассматривать поведенческие акты и речевые обороты с точки зрения самозащитных стратегий в условиях умеренного стресса, который создаётся экспериментальной ситуацией.

Итогом диагностики является:

— тип привязанности (один из двадцати двух или их сочетание);

— вывод о наличии у испытуемого непереработанных психологических травм и утрат;

— наличие так называемых модификаторов, еще более усложняющих стратегию, например, депрессии или вторжения негативного аффекта.

До школьного возраста полученный диагноз является диагнозом системы «ребенок–взрослый» и рассматривается как продукт их взаимоотношений, поэтому в исследовании принимают участие двое. В более старшем возрасте обследуется только пациент.

В условиях сложностей с освоением диагностического инструментария встаёт вопрос: в чем может быть еще ценность DMM с практической точки зрения? И здесь мы видим ряд важных моментов.

В клинической практике мы можем опираться на следующие идеи DMM:

1. Та или иная стратегия, которую пациент использует для взаимодействия, — это устойчивый паттерн, сформированный в условиях реальной или субъективно пережитой угрозы; это адаптивный защитный механизм, который на данный момент является единственно возможным в арсенале самозащитных инструментов. Задача терапии — не менять сформировавшийся паттерн, а увеличить вариативность, расширить этот арсенал.

2. Простой вопрос: «Что несёт угрозу или опасность?» — может оказаться для пациента информативным в определении реальной угрозы, субъективно воспринимаемой или идущей из прошлого. Это может позволить ответить на вопрос, как сформировалась эта самозащитная стратегия и действительно ли она единственная возможная.

3. Патриция Криттенден утверждает, что психологическая травма остается на долгие годы, когда человек не получил своевременные защиту и утешение. Причем важны оба этих аспекта. Защита даёт ощущение физической безопасности, утешение — эмоциональной. Таким образом, в терапии можно рассматривать нужду пациента в том или ином аспекте или в обоих сразу.

4. Возможно также построить работу с когнитивно-аффективными искажениями: посмотреть, что человек замечает, преувеличивает, а что исключает и игнорирует, в том числе в межличностной сфере; опирается ли он на ложную логику, исключает ли аффект или использует искажённый аффект, исключая логику.

5. В семейной терапии открываются возможности для системного анализа взаимной регуляции аффекта: способны ли члены семьи к взаимному контейнированию или усиливают регрессивные состояния друг друга, создавая ситуацию небезопасности и провоцируя тем самым проявление самозащитной стратегии.

Если вы ищете подход, который учитывает защитные механизмы клиента и одновременно открывает возможности для трансформации, DMM может стать для вас тем самым рабочим инструментом.

Литература:

1. Дж. Боулби. Создание и разрушение эмоциональных связей. М., 2004.

2. Дж. Боулби. Привязанность. М., 2003.

3. Психологическое консультирование детей и родителей / Учебное пособие под ред. В.О. Аникиной. СПб., 2020.

4. Плешкова Н.Л. Развитие теории и системы классификации отношений привязанности у детей // Эмоции и отношения человека на ранних этапах развития. Издательство Санкт-Петербургского университета, 2008.

5. Мухамедрахимов Р.Ж. Мать и младенец: психологическое взаимодействие. СПб., 1999.

6. Patricia McKinsey Crittenden. Raising Parents. 2nd Edition. ISBN-13: 978-0415508308, ISBN-10: 0415508304.